12.07.11

К стыду своему на шкафу не убиралась давно. Скопились книги, журналы, рисунки… Стыдно. Среди кучи барахла лежали сумки… Дамские… Разных цветов, красивые. Под любую одежду…
Выдался неожиданный выходной. Чему его посвятить, я знала, идя домой. Конечно, уборке…
Шкаф. Подставляю стул. Чего только нет? На пол безжалостно летит всякая ерунда. Нужное пока откладывается в сторону. Потом разгребу завалы.
Сумки. Красную пока носить не буду – еще не лето. Подожду, пока достану алое платье. Белую хорошо бы перестирать. Дом старый. Трубы ржавые. Неаккуратно сушила – пятна остались. Коричневая… Древняя, но любимая… Что-то в ней лежит. Не иначе как заначка. Нет. Конверт. Запечатанный. С адресом знакомой женщины. Ее сын сидел с тобой… Щемит сердце. Открываю собственное письмо.
Это было больше двух лет назад. Я помню тот звонок…
- Меня закрывают в изолятор. На полгода.
Шок. Транс. Как??? Полгода без тебя!!! Как ты там будешь??? Что могло случиться? Твое традиционное нежное «Я люблю тебя. Сможешь дождаться – хорошо. Не сможешь – я пойму»… Обрыв.
Даже спустя столько времени я едва нахожу в себе силы открыть конверт. Падают пять двойных листов. Ого! Почти целая ученическая тетрадь…
Включаю любимую музыку. Сигарету в зубы… Как трогательно плачут клавиши фортепьяно! Как надрываются скрипки! Читаю…
Обычные листы в клеточку – по иронии судьбы… Ровный аккуратный почерк. Без единой ошибки… Некоторые буквы размыты слезами. Я писала письмо ночью, когда сын крепко спал. Писала, надрываясь от собственной тоски… Я обещала приехать при первой же возможности. Я писала, что после встречи мы уже не сможем жить как раньше… «Я не знаю, сколько ты еще будешь в БУРе, но я дождусь… Я приеду… Ты только себя береги». Это был ноябрь, самое начало. Вьюжило северными метелями. Ночью, при свете лампы писала, а за окном завывал лютый якутский ветер.
Два письма, одно за другим на известный только нам двоим адрес. Ты не получил ни одного. Я ждала ответа – ответа не было. Я обрывала телефоны всех в лагере, кого только знала, с одним единственным вопросом: «Что с ним?» Это я сейчас все знаю… А тогда… Нашему знакомству не было и двух лет. Два телефонных маньяка… И ты не рассказывал ничего.
Середина ноября. Полтора месяца, как тебя закрыли. Телефон упрямо молчал. Там была труба, я потом узнала. Ты держался, чтобы не сорвать меня, чтобы не сорваться самому. Это я поняла уже позже…
Звонок разорвал тишину. Леха, мой добрый друг Леха. «Танцуй!» Придурок, ни малейшего настроения. Пошел ты… «Его выпускают через полторы недели»… Я танцевала! Квартира содрогалась!
Ты вышел. Почти на грани… Стоило огромных трудов удержать тебя!
Март. Ты помнишь? Первая встреча. Страх уже не нужен. Счастье как радуга…
Прошло два с лишним года. Я нахожу это письмо туда, в самое пекло ада. Читаю и понимаю: я не отступилась, не сломалась. Вынесла. И ты рядом. И все хорошо… Я была права: мы сделали шаг. И обратно возврата уже не было… И давно в прошлом та ночь, когда я писала тебе это письмо, когда я мучилась в неизвестности, когда ты там в БУРе держался, чтобы не позвонить. А я не сержусь, я поняла все… Просто всплыло все сейчас…
К черту уборку! Слезы катятся. Неужели это было с нами? Ведь не так много времени минуло. Почему же не верится? Так странно! А ведь я сдержала свои обещания: я дождалась, я приехала. И мы уже не можем жить по-старому…
Руки дрожат. Я звоню. Любимый, у тебя есть 10 минут? Пожалуйста. Я знаю: время для меня есть всегда. Голос срывается на крик, в голосе слезы… Я читаю тебе письмо. Письмо, которое почему-то так и не отправила. И снова там, в том ожидании…
И твоя тихая фраза: «Родная, твое письмо все-таки дошло до меня». Через два с половиной года дошло… И ничего не изменилось… Я была права. Твой голос дрожит. Ты все знаешь.
Я сохраню это письмо. Через годы буду хранить. Написанное в переломный момент. Написанное в очередную горькую ночь. Размытое слезами.
И мысль… Письма не имеют срока давности…